Ничего нет условнее, чем опера. В оперном театре ничему не стоит удивляться. Даже тому, что некоторые тётеньки исполняют мужские роли, а некоторые дяденьки поют женскими голосами. Музыка и пение, в частности — такая волшебная вещь, которая способна превратить в прекрасные эмоции любую несуразицу на сцене.
Все гендерные чудеса в опере проистекают из того, что высокий — именно высокий голос являлся предметом эстетического культа на протяжении 200 лет. Красоту баритона или баса люди оценили только в 19 веке. Почему? Возможно, потому, что высокий голос воплощает в себе вечную юность, свет и ангельское пение. Действительно, трудно предположить, что ангелы поют басом.
Кастраты
Культ ангельского детского голоса пошёл из католической церкви, где женское пение было запрещено, и высокие партии поручались мальчикам. Избежать мутации и сохранить прекрасный голос можно было только одним способом — кастрацией. Все преступления святой инквизиции меркнут перед этим явлением, которое заняло в истории человечества 400 лет. Его страшная тень лежит и на искусстве церковного католического пения, и на опере тоже.
Каждый год в Италии оскоплялись несколько тысяч мальчиков, более половины из них умирали, а из уцелевших не все становились хорошими певцами, потому что музыкальная одаренность — это не только голос.
В оперной труппе 17-18 века могло быть несколько кастратов, певших мужские и женские партии. Фактически, оперная сцена представляла собой странное, противоестественное шоу искалеченных людей. Кастратов называли сопранистами, и их было видно с первого взгляда: женоподобные фигуры при высоком росте, склонность к ожирению.
Кастраты, так же как и примадонны-сопрано были самыми высокооплачиваемыми артистами в Италии, звёздами первой величины, объектами фанатизма публики. Примерно, как Майкл Джексон и Фредди Меркьюри или Марадона.
Кастрация была запрещена только в 1887 году. Последний сопранист Алессандро Морески пел ещё в 20-е годы ХХ века. Критики писали о его голосе, как о «самым удивительным, самым волшебным из всех инструментов». Но послушайте его архивную запись, и вы поймёте, что на самом деле это ужас что такое! Сейчас бы его не взяли на даже на третьи роли Бобруйского оперного театра, если бы такой был в природе. Оцените сами.
Травести (не путать с трансвеститами)
Травести — это такое оперное амплуа (ударение в этом слове, кстати, падет на последнюю букву). Это то, что мы с изумлением наблюдаем в опере, когда знойный восточный хан Ратмир с усиками в «Руслане и Людмиле» Глинки вдруг затягивает свою арию женским голосом.
Так уж принято в классической опере, чтобы роли юных персонажей или особо трепетных натур мужского пола (а Ратмир именно такой) исполняли женщины с меццо-сопрано или контральто. Иначе как их отличить от настоящих, брутальных мужчин, типа Руслана или Фигаро?
В общем-то, в этом есть даже какая-то историческая справедливость. Ведь в 16-17 веках женщины вообще не допускались на драматическую и оперную сцену. Их партии исполняли мужчины. Те же кастраты, к примеру. И никто, кстати, особо не удивлялся. Так что женщины дождались своего часа и сравняли счёт в этом гендерном поединке: 1 : 1.
А с недавних пор они даже перешли в наступление, и исполняют мужские роли, написанные для кастратов. Знаменитая Чечилия Бартоли недавно вышла на сцену с усами и бородой в опере Генделя «Ариоданта».
Хороших травести не так много. Потому что к мальчишеской фигуре должен еще прилагаться незаурядный актёрский талант.
Вот, например, Керубино из «Свадьбы Фигаро» Моцарта. Керубино — по роли мальчонка лет 14-15-ти. Эта партия написана для меццо-сопрано. Здесь поет Мария Юинг.
Надо сказать, что современный оперный слушатель скрепя сердце воспринимает травести на сцене. Уж слишком мы избалованы кино, которое бьёт все рекорды по реализму в изображении чего угодно. Возможно, это самый последний махровый оперный анахронизм.
